Вертолет…
Значит, не уйти… Но… Сражаться можно до последнего. Меняю магазин — и тут с ужасом замечаю, что пропустил гранатометчика. Он каким-то образом подобрался близко, непростительно близко к моей позиции. На спуск нажимаем оба почти одновременно, в прицеле я вижу, как гранатометчик складывается пополам — и тут, чуть выше меня с чудовищным грохотом разрывается граната. Яркая вспышка в глазах — вот и все, что я помню…
Ирак, Багдад
Район Садр-сити
08.10.2006 г
Сознание возвращается медленно, как будто выплываешь из какого то бездонного колодца с холодной черной водой наверх, к свету. Вверху колышется темное, блестящее зеркало, за которым воздух и жизнь — и ты молотишь изо всех сил руками, пытаешься достичь поверхности как можно быстрее, чтобы вдохнуть тот самый, первый, самый сладкий глоток кислорода. Легкие жжет огнем от нехватки воздуха и ты судорожно рассчитываешь, хватит ли скудных запасов твоих сил чтобы достичь поверхности — или не хватит и ты камнем пойдешь вниз, в уже ждущий тебя бездонный мрак…
Потом приходит боль. Болит все тело, как будто кто-то повесил меня вместо боксерского мешка в зале, где упражняется в рукопашном бое взвод морпехов. Каждая клеточка твоего тела кричит о том, как ей больно. Чертовщина…
Я открыл глаза — и я увидел темноту. Но темноту не такого рода, как бывает ночью в пустыне, когда черный саван ночи накрывает землю. Это была темнота такого рода, какая бывает в тюрьмах и казематах — мрачная, душная, спертая, безвыходная…
Попытался пошевелиться — как ни странно мне это удалось. По ощущениям все кости целы, хотя тело болело зверски. Руки ныли от наручников. Я вспомнил, что произошло — бой на тропе, летящие градом пули, привычная отдача снайперской винтовки. Взрыв гранаты — судя по всему, меня просто контузило ударной волной и сбросило с тропы.
Перевернулся на спину, начал оглядываться. Так и есть — камера, возможно даже Абу-Грейб, как это не печально. Низкий бетонный потолок, голые бетонные стены, массивная стальная дверь. Размер камеры примерно семь на семь футов, не больше. Только голые стены и пол — нет ни нар, ни толчка — вообще ничего.
Как отсюда выбраться? Пока непонятно. Да и думать об этом не стоит…
Шевеление начало примерно через час, хотя в камере время тянется медленнее. Внезапно в черном металле двери появилось пылающее ярким светом круглое отверстие, чей-то глаз заглянул в него, через несколько секунд отверстие закрылось. Послышался лязг запоров и замков.
— Встать!
Лежа на боку, пытаясь притвориться больным и немощным, я разглядывал своего тюремщика. И мысли у меня были скверные — судя по его виду это явно не боевик Аль-Каиды и не террорист из какой-либо террористической организации, в немалом количестве расплодившихся после 2003 года и промышляющих разбоем и грабежом. Они заявляли, что разбоем, грабежом и похищениями людей добывают деньги на "священную войну против неверных", но время шло — а до священной войны занятые разбоем руки как-то не доходили….
А сейчас передо мной был европеец, ростом примерно чуть выше шести футов, одетый в камуфляж без знаков различия. На талии у него был надет широкий пояс, такой какие носят охранники американских тюрем — со связкой пластиковых наручников, рацией, дубинкой, перцовым баллончиком. И самое главное — на нем висел Taser.[91] Такое оборудование было даже не во всех американских тюрьмах.
Грязно выругавшись, тюремщик зашел в камеру, легонько пнул меня ногой. Я застонал — даже притворяться не приходилось…
— Твою мать! — пробормотал тюремщик на прекрасном английском языке — Том, помоги! Надо вытащить эту тварь!
В проеме двери появился еще один — чуть пониже первого, но одетый и снаряженный также как и первый. Ругаясь и еле помещаясь в тесной камере, они с трудом вытащили меня в тюремный коридор. Здесь они совершили грубую ошибку — закрывая дверь камеры, бросили меня в коридоре как мешок с картошкой и отвлеклись оба. Можно было бы конечно вырубить их и бежать — но я не знал, где я нахожусь, не до конца понял свое внутреннее состояние и настоящего оружия, с которым можно было бы прорываться, у этих троглодитов не было. Поэтому я предпочел лежать как куча г…а на полу, чем видимо убедил стражей в моей беспомощности и неспособности сопротивляться. Подхватив меня под обе руки как пьяного, они потащили меня куда-то по коридору.
Вися на руках тюремщиков и стараясь не выдать свое состояние, я оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где я. Коридор был длиной футов сто двадцать, не меньше, по обе стороны от него, с промежутком футов через десять в стенах были одинаковые стальные двери с запорами, что было за ними, я не знал. Сам коридор выглядел достаточно чистым и ухоженным — для арабских тюрем это нетипично.
Почему-то мне сразу пришло в голову, что это и есть тот самый объект в Садр-Сити, который мы нашли до спецзадания. Как показало время, я был прав…
А сейчас тюремщики протащили меня почти до самого конца коридора и остановились у последней в коридоре двери. Тот, что заходил в камеру первым, постучал в дверь, над камерой вспыхнул зеленого цвета огонек, как в такси. Со скрипом и грохотом дверь открылась, меня затащили внутрь и довольно невежливо швырнули на привинченный к полу железный стул.
— Прицепите его к стулу и идите!
Боже мой, какая встреча… Передо мной, в форме полковника армии США красовался ни кто иной как Мартин Ковальски. Черты его лица немного изменились, видимо не без участия пластического хирурга, да и сам он немного постарел — но это был он! Я готов был поставить миллион против доллара, да даже против цента — за то, что это бы он!
— Где я?
— Перестань, Майкл — с доброй улыбкой сказал Ковальски — ты уже все прекрасно понял — и где ты находишься и кто я такой. Признаться, я не понимаю, как ты нашел нашу базу — но скоро мы это выясним.
— Не понимаю… — пробормотал я, имитируя посттравматическую амнезию
— Да все ты понимаешь… Все! Только одного ты не понимаешь — во что ты вляпался. Кстати, Майк скажи, как тебе понравилось убивать американцев?
Смысла притворяться и в самом деле нет — Мартин хорошо знал меня, а я его. И провести мне его не удастся….
— А как тебе понравилось сбивать американский вертолет с вице-адмиралом на борту, а Мартин? Впрочем, ты перед грязной работой никогда не останавливался…
Мартин Ковальски трижды негромко хлопнул в ладоши.
— Браво! Браво! Вот теперь узнаю старого доброго Майка Рамайна. Как я понимаю, моим словам ты все равно не поверишь, чтобы я тебе не сказал?
— Поверить… Ты профессиональный лжец, Мартин — устало сказал я — многие из тех, кто тебе поверил в свое время уже на кладбище. И я в их число входить не собираюсь — уж поверь мне.
Мартин гадко улыбнулся, думая о чем-то своем.
— Ты прав, Майк… — медленно сказал он — мне верить нельзя. И ты это знаешь, как никто другой. Но у меня есть кое-кто, кому ты точно поверишь…
— Уж не святой ли апостол Петр? — ехидно осведомился я
— Кое-кто получше… — гадко ухмыльнулся Мартин, нажимая одну из кнопок на пульте — и уж точно покрасивее апостола…
Через пару минут замаскированная дверь в углу, за спиной Ковальски бесшумно открылась. И в кабинет, модельной походкой как на подиуме, вошла Николь…
Ирак, Багдад
Район Садр-сити (продолжение)
08.10.2006 г
— Рад тебя снова видеть Ники, давно не виделись… — я выдавил из себя улыбку. Но на душе было погано, как будто туда плюнул дорогой тебе человек. Да… Вот это ты вляпался, коммандер Рамайн…
Сразу вспомнилось, как во время обучения на «ферме» старый и мудрый "Дядя Том" (такова была кличка этого преподавателя у нас, сопливых начинающих) своим занудным голосом рассказывал нам о том, что такое "медовая ловушка"[92] и к чему может привести неразборчивость в половых связях. И как весело мы это слушали и с какими ехидными усмешками мы это потом обсуждали. Вот и досмеялся — теперь плакать хочется, да уже поздно.
Можно конечно сказать, как в дурном мексиканском сериале: "Ах ты шалава, получается ты спала со мной ради информации!!". Только не дождетесь. Старший офицер ВМФ США так унижать себя не будет. Не на того напали.
Николь как-то странно смотрела на меня, в ее глазах было что-то такое, что я не смог определить. Жалость какая-то что ли? Еще этого не хватало.
— Я, пожалуй, вас оставлю… голубки… — мерзким тоном сказал Ковальски, вставая со стула и направляясь к двери — извини, Майк, резинки у меня с собой нет, а то бы одолжил… Не скучай…
— Да пошел ты, козел… — абсолютно без злобы сказал я
Хлопнула дверь. Я смотрел на Ники, она смотрела на меня. Говорить ничего не хотелось, да и не о чем тут было говорить. Не о чем…
